Морской форум на \"Адмирал Юмашев\"

Приятно почитать такую вдохновенную беллетристику от ув.marinista!Сразу чувствуется корабельный дух повествования.И времена начала 80-х так душевно знакомы..А нашу учебку в Кронштадте ласково называли БПК"Неподвижный"..

Спасибо всем, кто прочитал. Двойная благодарность тем,- кто прочитал и кому понравилось. Ей- Богу не думал, что буду выставлять свои воспоминания и литературные наработки на столь представительном и красивом сайте. Пользуясь случаем, прошу всех моряков, приходящих на форум сайта, оставлять свои воспоминания о тех или иных событиях на службе: пусть короткие, пусть обыкновенным,- "нелитературным" языком. Главное- чтобы было интересное событие о котором стоит рассказать...

А среди Юмашевцев тоже есть писатель, Дмитрий Новиков. Живет в Петрозаводске. Вместе служить начинали, через год перевели на "Баку". Печатался, какие то гранды получал, даже в Корею посылали. Я то в этом не шарю, поэтому без коментариев.

И это так. Если кто хочет познакомиться с его творчеством, добро пожаловать на сайт: http://magazines.russ.ru/authors/n/dmnovikov/

_________________
Корабли, как и люди - они тоже нуждаются в славе, в уважении, в бессмертии!!!

Это точно ИСАКОВ. 21 февраля 1983 года пришли с БС с Кубы. И вот таким вот айсбергом заходили на швартовку. Перед входом в залив, лично лазал отбивать ото льда антенну носовой Волги, иначе по заливу не пройти было.))))

Кстати лозунг на борту "Родина! Твой приказ выполнен" был типовым практически для всех кораблей нашего Флота, возвращающихся из дальних походов. Интересно: сейчас он актуален?

Мы тоже возвращалиь с 8-ми месячной БСки в 84-м 30декабря.Помню,встречали нас семьи моряков с цветами-объятьями..А вот про лозунг не помню..Может,все мысли уже были о ДМБ-ведь все сроки вышли..
Мож подскажут юмашевцы-был ли лозунг на борту?

Лозунг не помню, хоть убейте. Может не кому было держать? Ведь все гражданские, кто должен был его держать, тут-же попрыгали на причал, в надежде быстрее добраться домой. Красиков Виталий! Ты держал лозунг? Я еще был молодой, значит не достойный!!! А ты должен был!!!

_________________
Корабли, как и люди - они тоже нуждаются в славе, в уважении, в бессмертии!!!

Я уже,Сань,форму-прикид примерял..Где уж там до лозунгов когда за кормой 3 года и 3-й месяц срочной!

Рассказ называется " СПИСАННЫЙ КОРАБЛЬ "


Мне до сих пор стыдно вспоминать эту историю, хотя уже и прошло с тех пор тридцать лет. В то августовское лето 197... года по окончании третьего курса мы проходили заводскую практику на КМОЛЗе: Кронштадтском Морском ордена Ленина заводе, где ремонтировались корабли и суда нашего тогда ещё могучего военного и гражданского Флота. У курсантов Военно- Морских Училищ практика на судостроительных и судоремонтных предприятиях по- праву считается одним из самых приятных времяпровождений за весь период учёбы. Ущё бы: минимум начальства,- причём это самое начальство точно так же считает эту заводскую практику подарком судьбы для себя, своеобразным дополнением к отпуску и, совмещая приятное с полезным, использует её для устройства своих личных дел. А памятуя при этом и свою курсантскую молодость, практически никогда не обременяет курсантов ни занятиями, ни работами. Так что в границах заводской территории мы были по сути предоставлены сами себе.
Поначалу нас, конечно, познакомили с заводом, провели по цехам. Местные военпреды прочитали нам пару- тройку лекций. Нас расписали по разным цехам и рабочим бригадам, которые как пчёлы на цветок накинулись тогда на Большой Противолодочный Корабль "Кронштадт". По плану к концу года он должен был выйти из завода и уйти к себе на Север. Меня определили в бригаду, занимающуюся ремонтом и монтажём турбонаддувочных агрегатов ( ТНА ) на главные котлы корабля. Отношение рабочих к нам- курсантам было хорошим и доброжелательным, но они делали своё дело и по большому счёту им было не до нас. Да и мы- молодые бездельники вскоре открыли для себя много интересного на территории завода. Во- первых полудикий маленький пляж с мелким песочком и чистой водой на задворках завода в уютной лагуне из списанных полузатопленных барж, буксиров и барказов. Во- вторых- прекрасную заводскую библиотеку с богатой периодикой и толстыми литературными журналами. В те далёкие времена курсанты любили читать и неплохо разбирались и ориентировались в литературе. Ну и в третьих- спортзал завода с настольным теннисом, а попросту- пинг-понгом. Поэтому как- то само собой получилось, что после нескольких посещений ремонтирующегося "Кронштадта", наша команда разделилась по интересам: одни до одури купались и до черноты загорали, другие резались в пинг- понг, а третьи пропадали в библиотеке, заполняя однообразие практикантских будней чтением хорошей литературы. Хотя справедливости ради надо сказать, что посещения ремонтирующегося корабля и наблюдения за работой монтажников и сборщиков ТНА мне впоследствии на Флоте очень пригодились.
И где- то в середине августа, а стало быть в середине практики наш руководитель решил проверить чем же занимаются его подчинённые в рабочее время. Пройдя по цехам завода и по отсекам "Кронштадта" и никого из нас не увидев,- вспомнил, очевидно и свою курсантскую бытность, безошибочно "вычислив" нас на пляже, в библиотеке и в спортзале. Мы были собраны "до кучи", построены и с нами была проведена профилактическая работа в виде двухчасовых строевых занятий и оргвыводами по поводу предстоящих увольнений в город. То есть в ближайшую субботу вместо увольнения нас ждала работа.
Когда наступила суббота нас после завтрака построили на стенке перед плавказармой, где мы обитали. Причём приказано было одеться по- грязней, для работ. Нас принял молодой лейтенант- недавний выпускник нашего Училища и повёл на одну из дальних и малознакомых окраин завода. На наши вопросы: "Чем мы будем заниматься?"- он загадочно улыбался и коротко отвечал: "Делом!" Лейтенант привёл нас к одиноко стоящему лагом к стенке завода кораблю. Это был старый списанный эсминец проекта 30-бис. Судя по всему списали его не так давно: шаровая краска на бортах и надстройках ещё не облупилась и не потемнела от долгой неухоженности, но над кораблём уже основательно "поработали". Оборудование и оружие с верхней палубы было демонтировано, носовая и кормовая орудийные башни со снятыми орудиями выглядели сиротливо. И при всём этом корабль, казалось, сохранял и излучал какое- то скрытое скромное достоинство! Лейтенант подвёл нас к кучке ломов и кувалд. -Розбирайте, бойцы! Задача такая: ломать, крушить всё что под руку попадётся- изоляцию, кабеля, щиты, двери, переборки. Не трогать только донно- забортную арматуру. Работаете до обеда, после работы ломики и кувалды сложите в кучу на том-же месте.
Любая работа начинается с перекура. За табачным дымком, разговорившись с лейтенантом мы узнали, что ещё год назад этот корабль ходил в море,- и не просто ходил- бегал! Что сам этот лейтенант- бывший командир машинно-котельной группы корабля, что его как самого молодого из механиков назначили присматривать за кораблём, пока его окончательно и безповоротно не взялись резать "на иголки". Что личное дело лейтенанта- в кадрах Ленинградской Военно- Морской базы и если подсуетиться, то можно очень хорошо устроиться на берегу, правда он ещё до конца не определился- куда: от обилия хороших мест в Питере и окрестностях- голова идёт кругом. Мы дымили, с завистью смотрели на лейтенанта и слушали его болтовню. К концу третьего курса мы уже четко для себя уяснили, что лучшая база на Флоте- это Ленинградская, лучший залив- это Финский, а лучший остров- Васильевский. Весь уклад нашей "героической" военно-морской службы сумел за три года втемяшить в наши неокрепшие головы эти "прописные" истины.

" СПИСАННЫЙ КОРАБЛЬ ". Продолжение.


Но перекур закончился, мы разобрали ломы и кувалды и ринулись по жиденькой сходне на корабль, по- браконьерски хищно озираясь, с чего бы начать крушить. Я помню, что попал в ходовую рубку корабля и ударил по переборке ломом. Переборка выдержала, но откололся кусок изоляции. Какое- то время в диком азарте мы пытались крушить всё что под руку попадётся, но очень скоро выдохлись. Корабль не хотел ломаться: стальные переборки, крепления электрощитов, распредустройств и кабельных трасс стояли намертво, почти не реагируя на удары ломов и кувалд. Всё в своё время было сделано на совесть и для боя. Казалось что старый корабль, ещё недавно бегавший по морям, до сих пор не может поверить, что его сдали, предали и бросили люди, которые когда- то составляли его экипаж и для которых он всегда служил и надёжной крепостью, и домом. Наиболее рьяных из нас, как бы призывая опомниться, корабль "награждал" слабыми разрядами электричества, невесть каким чудом сохранившегося в его кабелях и щитах.
"Что вы со мной делаете, ребята! Как вам не стыдно, опомнитесь! Вы же морскую форму носите! Я ведь смогу вам ещё послужить,- вы же видите, как надёжно я построен!" И видит Бог, голос старого разрушаемого корабля дошёл почти до каждого из нас. Уж не знаю каким образом, но дошёл. Нам стало стыдно за самих себя, за то дело, которое нам поручили, и как- то не сговариваясь мы побросали свои "орудия лома" и собрались на баке, усевшись на тёплую стальную палубу и закурив, молча, не глядя друг на друга. Меня тогда впервые пронзила мысль: "А ведь когда- нибудь и с нами... вполне могут... как с этим кораблём!" Больше мы корабль не трогали, а ходили по его помещениям как на экскурсии: по ободранным и разгромленным каютам с выбитыми иллюминаторами, по машинно- котельным отделениям с застывшими в своей суровой и укоризненной неподвижности котлами, турбинами и насосами. Спускаясь и поднимаясь по трапам из помещения в помещение, из отсека в отсек мы нежно трогали ладонями переборки корабля, как будто прощения у него просили. Мы забирались на мачты и надстройки и подолгу всматривались в дымчатую даль Финского Залива, избегая разговоров и общения друг с другом. Лейтенант давно ушёл устраивать свои дела и судя по всему в эти выходные возвращаться на завод не собирался. А ближе к обеду за нами пришёл наш начальник практики- старый и седой "кап. два", бывший флагманский механик бригады кораблей Северного Флота, а ныне- преподаватель кафедры паровых турбин в нашем Училище. "Кап. два" этот был не дурак и увидев наши хмурые и отрешённые лица, одинокий, заброшенный, но сохранивший свою боевую окраску корабль, кучу ломов и кувалд у сходни,- понял, на что он нас подписал, и на что подписался сам. Как то безо всяких команд, сами собой мы построились и молча, строем, под руководством нашего начальника практики дошли до родной плавказармы.
После обеда нам раздали увольнительные и больше ни на какие работы в заводе и вне его нас не посылали. О том, как мы ломали старый заслуженный корабль никто из нас в дальнейшем старался не вспоминать, и до конца практики мы избегали той части завода, где этот корабль находился. Тот лейтенант тоже больше не появлялся на нашем горизонте. Наверное нашёл свой затон в лучшей из баз, в лучшем из заливов, на лучшем из островов.

Замечательный рассказ!
Вообщето не замечал за суровыми"маслами" склонности к беллетристике ,но похоже у славной БЧ-5 есть свои летописцы.. Так держать!

Мужики расмешили.

_________________
Александр

В середине девяностых (ещё до знакомства с творчеством Покровского) по своим флотским воспоминаниям написал себе "в стол" небольшую повесть под названием "Сутки командира группы". Все события,описанные в ней невыдуманы,может быть только несколько разбросаны по времени.Фамилии и имена героев-у кого-то свои,у кого-то вымышленные.Хочу предложить на суд коллег серию отрывков из этой повести в виде рассказа. Рассказ называется "Переход в Техас". Тихоокеанцы вспомнят, североморцы,возможно с интересом,-узнают.


"Корабль к бою и походу приготовить! Съёмка с якоря и швартовых в 12 часов 30 минут!" Приготовление. Сколько раз за свою не особенно долгую службу я слышал эту команду. Сколько раз я ещё услышу её вновь! Спускаюсь в кормовое машинно-котельное отделение, личный состав, расписанный в кормовой машине, уже на местах. Движения точны, быстры, но не суетливы. Дело знакомое, не единожды выполняемое. В ноздри бъёт резкий запах свежего пара и подогретого мазута, дневальный уже не встречает командира группы у трапа: все заняты своим делом.
Что такое "Приготовление" в БЧ-5? Это когда оживает, просыпается от стояночной спячки, казавшееся до этого мёртвым, наше механическое железо. Это свист пара, шум воды, топлива и масла, ищущих себе дорогу по разветвлённым лабиринтам паропроводов, трубопроводов и магистралей. Это забегавшие стрелки приборов: манометров, вакууметров, градусников и тахометров, стоящих на системах и механизмах. Это вспышка мазутного факела в топке- тёмном и мрачном до этого чреве главного котла. Это резкий вой ТНА- турбонаддувочных агрегатов, набирающих обороты при переходе машинно- котельной установки на "свой" пар. Это пробные обороты главных машин, когда скрытая и неведомая сила пара, доведённая до нужных параметров, действуя на лопатки главных турбин, страгивает мощные валопроводы с насаженными на них огромными винтами. Это собранные и озабоченные лица матросов и старшин- хозяев этого невидимого энергетического джина, выведенного из стояночного сна и превратившего за короткий промежуток времени стальную плавказарму в боевой корабль. И как венец всего Приготовления- доклад командира БЧ-5 на ходовой мостик: "Машины готовы исполнить назначенный ход по приказанию основного машинного телеграфа из ходовой рубки. Боевая Часть- 5 к бою и походу готова!"
Всё. Это уже боевой корабль. Сгусток силы, мощи и энергии. Морская гроза. Океанский щит Отчизны. По трансляции голос старпома: "Аврал! По местам стоять, с якоря и швартовов сниматься!" Короткие звонки и топот ног по верхней палубе- это авральные партии бегут занимать свои места. Направляюсь в ПЭЖ,- узнать время своей ходовой вахты. А по тревоге моё место- во главе носовой аварийной партии.


-А погода то так и "шепчет", а, товарищ старший лейтенант?
Заведующий кладовой носовой аварийной партии матрос Заика стоит в дверном проёме коридора НАП, любуясь через приоткрытую на верхнюю палубу дверь, на залитые солнечным светом весенние берега Владивостока и острова Русский. Вся аварийная партия стоит тут же, тихонько скучая, привалившись к переборкам и леерам ограждения входа в кубрик №1. Только Заика, как "особа приближённая к императору", даже к двум (кроме заведования кладовой НАП, он ещё и текстодержатель БЧ-5) имеет смелость и наглость с моего молчаливого согласия время от времени любоваться через дверную щель на остающиеся за бортом пейзажи. Корабль малым ходом покидает Золотой Рог и втягивается в пролив Босфор Восточный, разделяющий Амурский и Уссурийский заливы великого Японского моря. За кормой остаются причалы, склады и дома Владивостока, береговые заботы, начальники с их претензиями и ворчливым недовольством. Одним словом- свобода! Кто ходил в море- тому знакомо это чувство. Пусть ненадолго, но пошла нормальная ходовая, строго регламентированная и поделённая на вахты жизнь, где нет места придиркам и дурацким мероприятиям, где каждый член экипажа отвечает за свой участок работы, и где все зависят от каждого. На вышедшем в море корабле сразу заметно смиреют политработники, не мозолят глаза "пассажиры" со штабов и учреждений,закрывшись по каютам, нутром понимая, что свою судьбу и саму жизнь они вверили этим корабельным "окопникам", на палубную возню которых (когда корабль стоял у стенки) так интересно было смотреть, покуривая и поплёвывая с верхних этажей штаба флота.
-И что же тебе она, любезный, шепчет? - интересуюсь я у Заики, принимая игру, и надевая на себя маску добродушной иронии.
-А шепчет она, товарищ старший лейтенант, - с хохляцкой неторопливостью собирается с мыслями Заика, - что надо поскорее увольняться в запас и сидеть в такую погоду не в этом коридоре, а на берегу тихой речки: с костерком, удочкой, палаточкой. А в палаточке...
-Голая баба! - вставляет другой аварийщик машинист- котельный матрос Сугровский, по прозвищу "Челентано". Вся аварийка внимательно слушает Заику. Когда ещё дадут отбой тревоге, а заикина травля- хоть небольшое, а всё же развлечение. На замечание Сугровского аварийка дружно прыскает.
-Не на-адо! - Заика делает характерный жест ладонью, как бы отметающий всех голых баб вместе взятых. -В палаточке- рюкзачок, а там и сальце, и колбаска сыровяленая или карбонад, огурчики свежие, помидорчики, картошечка, зелень- травка всякая...
-Анаша, что ль? - не унимается Сугровский, - Вы там смотрите за ним, товарищ старший лей тенант! Заяц у нас тихий- тихий, а наверняка, когда никто не видит, у себя в шхере покуривает. То- то он вечно заторможенный такой ходит!
Заика укоризненно смотрит на Сугровского и, считая ниже своего достоинства отвечать на его реплику, продолжает: - Забросишь удочку, а то и две, почистишь картошечку, поставишь воду на огонь, а бутылочку с горилкой- под корягу в воду, чтобы похолодней была...
-Заткнись, гад! - это уже не выдерживает боцман, старший матрос Загривин. - Товарищ старший лейтенант! Ну угомоните же его наконец! И так обед чёрт знает на сколько задерживают, так тут ещё этот "рыболов" на желудок давит!
Заика с лёгкой доброжелательной улыбкой садиста не мигая смотрит на Загривина, явно довольный произведённым эффектом. Так же доброжелательно смотрел в известном фильме группенфюрер Мюллер на полковника Исаева, пытаясь подвести последнего "под монастырь".
Однако качать стало сильнее: палуба начинает проваливаться под ногами- значит почти вышли в море, значит скоро будет отбой учебной тревоге, и значит скоро будет долгожданный обед. Тремя длинными звонками по кораблю гремит сигнал отбоя тревоге, но это вовсе не значит, что теперь можно покидать боевые посты. Ещё надо дождаться команды "от мест отойти". Больших трудов стоило обучить моряков реагировать именно на эту, последнюю команду. Поэтому терпеливо стоим и дожидаемся тройных коротких сигналов, которые не заставляют себя ждать. Вот теперь- можно расходиться.

Продолжение будет.

Эх, как хорошо-то!!! И так вдруг захотелось снова ощутить своей шкурой: "Корабль к бою и походу приготовит... "
Ждем продолжения рассказа!!!