|
Журнал «Советский воин», №5 1977
Капитан 2 ранга Дубанович Ф.
СЛУЖБА НАША МОРСКАЯ
Погода испортилась. Неожиданно налетел ураганный ветер. Огромные волны, подобно диким зверям, бросаются на корабль. Многотонные массы воды накрывают его по самую рубку. Слышно только, как дрожит корпус и где-то вибрирует переборка, издавая неприятный, скрежещущий звук заржавленного замка. Впереди сплошное водяное месиво.
Дождь сменился градом. За градом повалил снег. Снова пошел дождь. И так без конца. Видимость почти исчезла. Луч прожектора с сигнального мостика еле пробивается до форштевня, а дальше теряется в непроглядной мгле.
… Кораблю задача – идти на заправку топливом от танкера. После заправки быстро выйти в заданный район и ровно в «ч» вместе с другими кораблями поисково-ударной группы начать поиск подводной лодки «противника». Время определено жесткое.
В обычных условиях это задача не трудная, и экипаж корабля не раз успешно ее решал. Теперь же, при шторме, заправка топливом в море вырастала в сложную задачу, хотя и такой вариант был предусмотрен еще в базе, и к нему готовились. Но одно дело готовиться, стоя у причала, и совсем другое – повторить даже отработанные действия в штормовом море.
Опыт подсказывал, что нередко приходится отступать от первоначальных вариантов, перестраиваться на ходу, приспосабливаться к новым обстоятельствам. В подобных случаях морякам доводилось делать двойную и тройную работу, но даже при этом не всегда достигалось желаемое. Время! Вот что давило и давит! Если утрачивалось он, то вместе с ним снижалось и качество выполнения учебно-боевой задачи.
И все же, несмотря на сложные погодные условия, надо было во что бы то ни стало уложиться в норматив, обеспечить скрытность заправки, успеть к началу поисковой операции!
С сигнального мостика поступил доклад:
- Впереди огни танкера!
- Ясно, - принял доклад командир. – Играть аврал. Телеграф на «самый малый»!
Корабль сбавил ход. Звучали авральные звонки. Баковой швартовой команде отдается приказ подготовить корабль для приема топлива.
В коридоре аварийной партии построилась баковая швартовая команда. Неспешно, вразвалочку, пришел главный боцман мичман Тихий.
Внешность боцмана впечатляющая: могучее телосложение, широкие плечи, несколько сутулая спина – отпечаток его морской профессии. Руки крепкие, привыкшие к повседневной физической работе. Лицо обветренное и загорелое. Взгляд открытый, волевой. Боцман обладает громовым голосом: когда командует на баке, то слышно на юте… а это немаловажная деталь. Уважение к главному боцману Тихому подкреплено его двадцатью годами безупречной службы на флоте, отмеченной помимо привычных в мирное время наград, еще и медалью Ушакова.
По характеру боцман – скромный жизнерадостный человек, хотя улыбается редко. Вот и сейчас, когда, казалось бы, не до веселья, Григорий Тимофеевич верен себе. При его появлении многие моряки заулыбались. Все знают и ждут, что главный боцман обязательно «выдаст» что-нибудь для настроения. И он выдаст. Повернувшись к строю, посмотрел в сторону одного из матросов и произнес:
- Матрос Иванов, будете при мне на связи!
Эти слова вызвали дружный хохот. Иванов ответил «есть2 и тоже заулыбался. Можно подумать – что смешного? Обычное распоряжение. Но, чтобы оценить смысл сказанного, надо знать: кто-кто, а Анатолий Иванов подвижностью не отличается. Назначить такого матроса связным при выполнении столь ответственной задачи, да еще в крайне неблагоприятных и сложных условиях, по мнению многих слышавших это распоряжение, - дело пропащее. Подведет Иванов, завалит дело…
Но Григорий Тимофеевич вполне серьезен. Тонкий психолог, он умеет располагать к себе людей, чувствовать их настроение и влиять на него. В боцманскую команду, что греха таить, нет-нет, да и списывают недисциплинированных матросов из других подразделений. Другой бы на месте боцмана обиделся, а он это принимает как должное. Есть у Тихого свой «маленький секрет»: у него ранее неисправимые, «трудные» матросы становятся такими, как все, а то и лучшими. И к матросу Иванову решил именно сегодня применить боцман свой «маленький секрет». А он прост, этот секрет. Боцман нутром чувствует момент, когда человек готов к его доверию, когда ждет трудного испытания, а раз готов, то важно не упустить момент. Так что ничего смешного. Сегодня матрос Иванов будет на связи.
Смех прекратился. Боцман дал команду «По местам» и первым вышел на верхнюю палубу.
Ветер словно ждал моряков. Он ударил в лица свирепо и яростно. Казалось, невозможно было ступить и шагу, тащило назад. Полуобледенелые капли дождя с силой, как иголки, впивались в кожу. Набегавшие волны грозили захлестнуть с головой. Люди замешкались, остановились.
- Веселей, молодежь! – подбодрил моряков боцман. – Раз кнехты не смыло, значит, и мы устоим!
- Вот уже и кнехты… - сказал кто-то в темноте.
- Правильно, Лаврентьев. Но на кнехты ты не похож, - узнал голос матроса боцман. – Потому как они всегда помалкивают и добросовестно выполняют своё неодушевленное дело. А ты даже не удосужился их хорошо покрасить перед выходом.
- Краска плохая, - буркнул пристыженный матрос.
- Не краска, а сообразительности у тебя маловато, Лаврентьев. Зачем же нарушать жизненную пропорцию?
- Как это?
- Очень просто. Количество связанных тобою слов значительно превышает объем выполненной работы.
- Уж вы скажете…
Громыхнул смех, и все словно забыли о ночном штормовом море, о пронизывающем ветре. И шагнуть в темноту, на скользкую кренящуюся палубу показалось вдруг делом обычным.
- Ну что, пошли, моряки? – спрашивает боцман свою команду.
- Пошли, товарищ мичман!
Движение возобновилось. Подтягиваясь за леерные ограждения, моряки упорно пробирались на бак на свои боевые места. Палуба то и дело уходила из под ног. Приходилось балансировать, как акробату на канате в цирке. А когда корабль кренился особенно резко, то появлялось ощущение невесомости. Здесь только успевай схватиться за какой-нибудь выступ или палубное приспособление, иначе полетишь под волнорез или к ходовой рубке. Тогда ходи побитый, если тебя прежде не отправят в медпункт. Кто-то из молодых матросов все-таки не удержался, упал, но его вовремя подхватили, и все обошлось благополучно.
Наконец с бака доложили, что корабль для постановки на буксир к танкеру готов.
Можно приступить к работе. Но… как мешают в жизни эти неожиданно возникающие «но»!
С танкера сообщили, что на нем вышла из строя пушка подачи бросательного конца. Поэтому кораблю предлагалось использовать собственные средства при заведении буксирных концов.
Заправка топливом будет происходить на встречном ветру – таковы меры безопасности. Ветер же и не собирался утихать. Поэтому оставалось единственное решение – развернуть корабль на параллельный с танкером курс и подойти поближе к его борту. Маневр рискованный, но другого выхода не было. Командир так и поступил. Корабль прибавил ход, и расстояние между судами стало медленно сокращаться.
У номера на связи, матроса Иванова, вдруг появилась завидная собранность. Человек буквально переродился. Бодрым звенящим голосом дублировал он на командный пункт доклады главного боцмана и , несмотря на скверную погоду, держался на палубе подтянуто и браво. Товарищи даже удивились неожиданному рвению сослуживца. Некоторые стали полушутя выспрашивать, откуда, мол, у тебя такие способности, другие похваливали, третьи бросали веселые, доброжелательные реплики по поводу боцманского афоризма: «Настоящий моряк рождается на баке». Толя не реагировал и не обижался на чрезмерное к себе внимание, лишь загадочно улыбался и продолжал безупречно выполнять свои обязанности. Кто-кто, а он твердо помнил слова боцмана, сказанные перед тем, как стал при нем для связи: «Я закрыл рот, а ты уже доложил, что я сказал. Маневр корабля исчисляется в метрах. Все решают секунды. Малейшая оплошность может дорого обойтись. И ты поставлен для того, чтобы не допустить ее. Учти, даже командиру корабля с ходового мостика не все видно. Старайся!»
И Анатолий старался. К нему действительно неожиданно пришло чувство ответственности. Даже когда говорил в микрофон, на его лице можно было прочесть исходящую откуда-то изнутри торжественную гордость тем положением, которое он сейчас занимал. Командир принимал решение по его докладам, и это ощущение высокого доверия, непосредственной сопричастности к выполнению трудной задачи поднимало матроса в собственных глазах.
- Иванов! – кричал боцман. – Доложите: форштевень прошел корму танкера, дистанция между судами критическая, ближе подходить нельзя.
- Есть! 0- отвечал номер на связи и бойко передавал доклад мичмана.
Все, кто стоял на баке, внимательно следили за танкером, который бросало на волнах, как щепку. У многих даже дух захватывало, когда большущее судно вдруг поднималось над кораблем, а затем медленно падало глубоко вниз, так что его мачты оказывались где-то на уровне полубака. Картина потрясающая. В одиночном плавании порой и не заметишь какая она, штормовая волна, найдешь лишь обобщающие определения, потому что не с чем ее сравнить. А тут, рядом с танкером, перекатываются водяные горы высотой с многоэтажный дом, и от этого порой становится не по себе…
- Подать бросательный! – скомандовал вахтенный офицер.
Со свистом полетели бронзовые грузила, привязанные к длинным кускам тонкого капронового фала. Концы взметнулись, не долетев до танкера нескольких метров… Их снесло с траектории полета сильным порывистым ветром. Первая неудача не огорчила моряков. Однако и вторая попытка не принесла успеха. Увы, старания оказались тщетными. Сопротивление стихии было слишком мощным, и грузила всякий раз падали в воду…
Григорий Тимофеевич внешне оставался спокойным. Подбадривал моряков, а в душе глубоко переживал, лихорадочно думал, что же предпринять, какой найти выход. Время уходило. Люди изматывались. А сдвигов никаких.
А командир ждал, пока швартовая команда справиться со своим нелегким делом. И не просто ждал, а старался всячески помочь ей. Порой он шел на риск и маневрировал на опасно близком к танкеру расстоянии. Казалось, приди хорошая накатистая волна – и корабль в один прием бросит на соседа. Тогда ничем не оправдаешься…
Однако наметанным за долгие годы службы глазом Григорий Тимофеевич Тихий видел, что командир и рулевые ведут корабль мастерски. Что это только кажется: «приди случайная волна – и…». Все учтено, иначе бы командир не стал рисковать. Корабль идет по невидимой глазу критической линии. И это тем более обязывало делать все возможное и невозможное, чтобы бросательные концы долетели до танкера.
Годы службы на флоте приучили Григория Тимофеевича по-отечески заботиться о подчиненных. А старшие товарищи и командиры заботились о нем. Взаимная забота – специфика военной службы вообще и корабельной в частности. Она объединяет людей в неразделимое целое, сплачивает общими целями и жизнью, оттачивает единое понимание воинского долга. Отсюда у моряков точное осмысление категорий успеха и неудачи. Неудача одного – общая беда, а общая беда – неудача каждого в отдельности. Именно это общее, единое, заставляет людей ни при каких обстоятельствах не терять самообладания и верить в свои силы. Поэтому в создавшемся положение все, от матроса до командира корабля, ни минуту не сомневались, что выход есть, его надо найти.
Наблюдая за действиями подчиненных, боцман неожиданно для себя заметил, что при подаче бросательного конца моряки не точно учитывают положение танкера и силу ветра. В памяти вдруг стала всплывать трудная операция, в которой боцман когда-то участвовал. Тогда примерно в таких же условиях долго не могли завести буксир на корабль, потерявший управление. Пришлось испробовать много способов, истратить немало сил, пока наконец не сообразили, что надо использовать в работе и силу стихии. Вот и теперь… «Мы не учитываем диспозицию кораблей… Слишком высоко летит груз, а это как бы увеличивает парусность, уменьшает дальность полета. Надо подгадать момент и избрать нужную траекторию…»
Все это в какие-то доли минуты пронеслось в сознании боцмана Тихого. Людям же, подчиненным своим, он скомандовал:
- Стоп!
Моряки замерли, обернулись в сторону боцмана.
А море ревело и раскачивало корабль. Море торжествовало…
- Ждать моей команды!
Едва успели изготовиться, как прозвучала команда приготовиться. Все замерли.
Мощная накатистая волна с силой ударила в борт корабля, как-то неуклюже подтолкнула его снизу, словно взвалила к себе на плечи, и тяжело потащила многотонную махину на гребень. А танкер стал быстро опускаться в образующую впадину.
Боцман громко скомандовал, будто решил поднять матросов в решающую атаку.
Моряки без промедления выполнили команду и не упустили момент, о котором, вероятно, и говорил мичман. Танкер еще переваливался с борта на борт под кораблем, а грузила уже лежали у него на палубе в районе юта, где их тут же подхватили члены экипажа.
- Ура! – прокатилось по кораблю.
Танкер принял бросательные концы, а большой противолодочный корабль сразу же отошел назад, занял место у него в кильватере. Пришел черед передачи и крепления буксира. Работа теперь нашлась для всех, и каждый делал свое дело.
Группа Вартаньяна «колдовала» с фалами разных диаметров. Отделение старшины 2-й статьи Куренкова готовило к работе стопорные устройства, шпили. И так по всему баку. Люди трудились весело, с задором, особенно молодые матросы. Работа во время шторма была для них первым серьезным испытанием, и надо было не подкачать. Когда подготовка закончилась, танкер стал выбирать швартов.
Капроновый канат провисал до самой воды, извивался, дергался в разные стороны, швыряемый волнами. А временами, когда расстояние между судами на какое-то мгновение увеличивалось, он вдруг натягивался, резко взлетал вверх и начинал быстро вращаться между ними, словно скакалка. Затем также внезапно плюхался в воду, и раздавался шлепок, похожий на пистолетный выстрел. Создавалось впечатление, что капрон трещит и буксир вот-вот лопнет. Ощущение неприятное.
- Психическую атаку устроил… - промолвил главный боцман. – Надо натянуть его втугую, чтобы не играл на нервах!
- У Вас ведь нервы железные, товарищ мичман! – не полез за словом в карман матрос Женя Лаврентьев.
- О ваших пекусь, - ответил, усмехнувшись, Григорий Тимофеевич. – Небось когда на медосмотре врач ударит молотком по коленке – ногой операционный столб сшибаете.
Лаврентьев миролюбиво произнес:
- Опять Вы меня подначиваете, товарищ мичман…
Довольные шуткой боцмана, моряки дружно подхватили свободный конец буксира, завели его на шпиль и стали медленно подтягивать. Разговоры о Лаврентьеве не стихали, а он все удивлялся, почему боцман всегда на чем-то его ловит. «Не ловит, а учит!» - ответил кто-то вполне серьезно.
- А вообще, Женя, против юмора Григория Тимофеевича ты слабоват. Это в кубрике ты – да, а на баке – больше слушай! – по-товарищески напрямик сказал Лаврентьеву матрос Василий Баранов.
Боцман был далеко в стороне и, разумеется, не слышал этого разговора. Да и не могло его быть, разговора-то, - находись боцман рядом. Моряки лесть не любят. А коль так, то все сказанное – от души. Наматывай, Лаврентьев, на ус!
Буксирный канат вышел наконец из воды, натянулся, и шпиль остановили. Но не тут-то было! Слишком большое напряжение создавала стихия, поэтому надежность буксира ничем не гарантировалась. Когда он натягивался и начинал потрескивать и нагреваться, при свете прожекторов можно было заметить, как выжимаются из него пары влаги.
Кому приходилось быть свидетелем разрыва капронового каната, знает, что зрелище это не из приятных. Сначала от каната начинает идти дым, будто он готовится вспыхнуть. Затем раздается оглушительный взрыв. В местах разрыва концы даже оплавляются. И, как говорится, не дай Бог оказаться рядом…
Командир корабля приказал выставить вахту и постоянно докладывать на главный командный пункт о состоянии буксира. Кроме того, завели дополнительный буксир от танкера. Подтянули его к себе, закрепили на кнехтах, а затем уравняли оба конца при помощи шпиля.
Можно было приступать к приему топливного шланга.
… Топливо пошло под большим давлением и враз заполнило освободившееся для него пространство. Шланг конвульсивно задрожал, вздулся и резко расправился. Возросла нагрузка на все крепежные средства. И здесь случилось непредвиденное. Лопнул палец, стопорящий серьгу. Она открылась. Шланг стал медленно сползать в море. Моряки словно оцепенели, не понимая еще, что же случилось.
- Всем покинуть палубу! В помещение! – скомандовал боцман.
Он сориентировался в обстановке и увидел грозящую опасность. Предпринимать что-либо было рискованно. Если не получится, то в беде окажутся люди. Поэтому единственно правильным решением он посчитал убрать людей с бака.
И вдруг, ко всеобщему удивлению, с поста связи рванулся к шлангу Толя Иванов. Он находился ближе всех к стопорным устройствам. Схватил первый попавшийся под ноги конец, подскочил к киповой планке и начал лихорадочно заматывать шланг, который продолжал сползать в море с нарастающей скоростью.
- Иванов, назад! – сорвавшимся голосом крикнул боцман.
Но тот не слышал его и продолжал остервенело работать.
- Иванов, вернуться! – прохрипел боцман.
Но Толя оставался глух к командам боцмана. Неужели он не слышит?!
Видя, что Иванов не уходит, а продолжает настойчиво, как умеет, крепить уползающий шланг, боцман еще раз наметанным глазом оценил момент: «А, чертяка! А ведь, пожалуй, успеем!»
- Все к шлангу! – громко крикнул боцман.
Моряки подбежали, упираясь во все, что способно было удерживать их на скользкой палубе, и буквально титаническими усилиями удерживали шланг, пока смельчаки восстанавливали стопорные устройства. Через некоторое время шланг закрепили крепко-накрепко.
… И снова в коридоре аварийной партии собрались моряки швартовой команды. Мокрые до нитки, продрогшие, но возбужденные и счастливые.
Вот миг, ради которого можно мерзнуть и принимать немилосердный океанский душ, срывать с рук мозоли!
Они сделали свое дело. Они выполнили часть, всего только часть большой общей задачи. А на рассвете другие – рулевые, штурманы, электрики, акустики и торпедисты – так же надежно сделают главное: уничтожат лодку «противника».
Это будет завтра, а пока…
Пока манометры быстро отсчитывали тонны. Время спешило. Но моряки уже знали, что норматив перекрыт. А техника сделает свое. Теперь можно немного отдохнуть. До рассвета всего-то несколько часов…
Расходились молча. Молчал и Григорий Тимофеевич. Он сделает разбор и обязательно отчитает Иванова за неосмотрительность, а того, кто готовил к работе серьгу, - за небрежность. А в душе будет гордиться своими подчиненными. Он научил их крепок держать такелажное имущество, научит и качественно его использовать. Об этом боцман им не скажет. Зато когда-нибудь расскажет о Толе Иванове другим, придущим на смену ему морякам и еще обязательно прибавит интересную морскую историю, где события этой ночи будут чрезвычайно смешными, а ее герои – опытными матросами, не знающими страха в борьбе со стихией, потому что только такие люди могут вырвать у нее победу.
ОПИСАНЫ РЕАЛЬНЫЕ СОБЫТИЯ. ВСЕ ПЕРСОНАЖИ – РЕАЛЬНЫЕ ЛЮДИ!
_________________
Корабли, как и люди - они тоже нуждаются в славе, в уважении, в бессмертии!!!
Последний раз редактировалось Кавун Александр 21-02, 18:20, всего редактировалось 1 раз.
|
Вход
FAQ
Поиск
