Морской форум на \"Адмирал Юмашев\"

Не так часто,как хотелось бы,встречаются среди механиков люди способные написать о нашей службе в низах.И не просто написать порядок ввода машин и электростанций в работу,а вот так,- с любовью к нашему железу и к людям около него.Потому что именно это сочетание делает наши корабли теплыми,светлами и живыми.

"Переход в Техас" (продолжение)


...А наверху- красота! Корабль, рассекая ленивые волны открытого моря, уверенно держит восемнадцать узлов, труба не дымит,- значит котельная автоматика и форсунки работают как надо. Да и вахта своё дело знает! День потихоньку склоняется к вечеру, за кормой по левому борту остаётся великолепная глыба острова Аскольд, а по правому борту- вся необъятная, уходящая за горизонт, ширь Японского моря. Верхушки волн, отбрасываемых от борта корабля, переливаются белым перламутром пены. За кормой парят чайки в ожидании халявы в виде пищевых отходов, а на клотике мачты, что на трубе рядом с "Ангарой", отдыхает маленькая перелётная птичка. Свежий морской ветерок посвистывает в снастях и антеннах, и ему вторит свист котельных турбонаддувочных агрегатов ( ТНА ), доносящийся из воздухозаборных шахт. На верхней палубе всё закреплено по походному: торпедные аппараты, стволы зенитных автоматов, пусковые установки зенитных ракетных комплексов- в диаметральной плоскости. Кажется, что всё на корабле до последнего винтика сейчас подчинено одной цели, одной воле, одному курсу. В кабельтове навстречу нам, безбожно зарываясь носом в волны, идёт рыболовный сейнер. И всё равно, несмотря на качку, свободные от вахты рыбаки в своих огромных резиновых сапогах высыпают на палубу, любуясь нами. Ибо нет на белом свете зрелища красивее и строже, чем ухоженный боевой корабль на ходу в море. Особенно такой, как наш!
Теперь можно и в каюту. Через минут сорок слева по борту покажутся знаменитые "Пять пальцев"- пять, торчащих из моря, узких островерхих скал. Корабль повернёт в залив Стрелок и по проходу узкости снова сыграют тревогу. А пока в эти тридцать- сорок минут хорошо бы принять горизонтальное положение и задремать минуточек на 15- 20. Только сейчас на свежем морском воздухе я почувствовал, как устал.
- Сколько мне ещё "трубить" в таком режиме? - подумал я, укладываясь на койку. -Надоело ли? - Нет, пока не надоело, хотя за эти пять с половиной лет службы на Тихом Океане со мной бывало всякое. А чего я вообще хочу по жизни? Сделать карьеру? Вряд ли. Мне нравится ходить по морям на этом корабле. Я ещё многого не видел, мало где побывал. Перефразируя слова Абдуллы из "Белого солнца пустыни": "хороший корабль, дружный, сплаванный экипаж, знакомое дело,- что ещё нужно человеку, чтобы встретить старость!"
- Старость? А какая она, эта старость? Наверно её плохо представляешь себе в двадцать семь лет. Хорошо бы мне до старости служить здесь, на своём корабле: всё известно, всё знакомо, маленькие корабельные радости- сауна с чаем, травля обо всём и ни о чём у "папы Дока" в амбулатории, понемногу собираемая библиотечка из редких и интересных книг, "козёл" в каюте: мы с Вовой делаем игру на пару, а Боря на пару с Палычем пасует. Пасует... - Прессует! Товарищ старший лейтенант! Прессует! В кормовой машине мазутную цистерну прессует! - Это толкает меня мой кочегар из кормового МКО. Надо же, заснул! Быстро ноги в ботинки и на ходу, натягивая куртку от комбинезона, бросаюсь в коридор. Просыпаюсь и врубаюсь в происходящее уже на бегу.
Верхняя площадка кормовой машины обдаёт горячим воздухом, запахом мазута и резким рёвом работающей установки. По трапу вниз,- к котлам, мимо встревоженной физиономии старшины машинной вахты. Из под фундамента турбонефтяного насоса бъёт струя горячего мазута. Внизу- котельная вахта, с перепачканными свежим мазутом лицами и робами. Слава богу, что перед сном успел переодеться в старое,- мелькнуло в голове. Бросаюсь под мазутную струю, оттолкнув моряка, а заодно и пайольный лист, на котором он сидел. Ныряю под обрешетник: так и есть, забыли перевести разгрузку насоса на рабочую цистерну. Перевожу краник разгрузки в нужное положение и все беды прекращаются. Лица моряков постепенно разглаживаются. Смотрю на них и улыбаюсь, хотя по- идее надо бы рассердиться: рожи и платье в мазуте, руки- в мазуте. Оглядываю себя- сам точно такой же. Теперь улыбаются и они. На меня глядючи.
- Кто старшина вахты? - Спрашиваю у притихших моряков.
- Я, - несмело отвечает старший матрос Полищук.
- Ты понял, в чём было дело?
- Теперь понял.
- Ну так расскажи, что было,- раз понял. А остальные пусть послушают и до конца службы запомнят!
- По приказанию вахтенного механика мы перевели горение котлов на свежую расходную цистерну, а разгрузку топливного насоса на новую цистерну перевести забыли. Трюмные заполнили старую цистерну свежим мазутом, а мы через разгрузку её и прессанули...
- Верно. А кто стоит вахтенным на горении?
- Я. - Робко поднимает руку матрос Сугровский- "Челентано".
- Ты бы, дорогой товарищ, чем над Заикой зубы скалить, лучше специальность как следует осваивал. Перевод горения котлов с одной цистерны на другую- это твоя прямая обязанность по вахте. Слава богу, что всё обошлось благополучно,- нагадили только. А если бы мазут попал на стопорные клапана и вспыхнул? - Моряки снова хмуреют. О такой "перспективе" они как- то не подумали.
- После вахты постираешь рабочее платье у всех, кого напряг,- говорю Сугровскому. - И моё тоже. - Раздеваюсь до трусов и протягиваю свои замазученные штаны с курткой виновато молчащему Челентано. - Мазут с трюмов убрать! - Это уже приказ Полищуку. - И поскольку данное безобразие случилось на вашей вахте, то и убирать вам. Грязную ветошь сложите аккуратно в мешки и подготовите к выносу. Ночью на Голдобине надо будет от неё избавиться. А если удастся это сделать в Техасе- то совсем хорошо. Сейчас мало- мальски приведите себя в порядок, помоетесь когда всё сделаете и сдадите вахту. Всё ясно?
- Так точно!
Почти в голом виде, в испорченных мазутом ботинках и в неуместных трусах с дурацкими пчёлками на белом фоне, подаренных любимой, в прошлом отпуске, женщиной (правда после мазутного душа- уже не белом) с деловым видом иду в каюту, мимо встречных моряков с любопытством озирающих меня, и уступающих мне дорогу.

Продолжение следует...

Такие рассказы надо не только на форум, но и обязательно во флотскую печать! Не только интересно, но и поучительно!

"Переход в техас" (продолжение)


...Новый сигнал учебной тревоги, возвестивший о том, что корабль почти добрался до цели и начинает втягиваться в залив Стрелок застал меня, свежевымытого и переодетого, в каюте. Снова- коридор носовой аварийной партии, тренировки по вооружению пожарных рукавов и раздвижных упоров, подглядывание в дверную щель и заикины комментарии по поводу увиденного.
Техас или вернее бухта Абрек- одна из бухт залива Стрелок встретила нас извечным веером кораблей, приткнувшихся кормой к старому пирсу и легендарной надписью "Ленин с нами", выложенной из скальных камней буквами в три человеческих роста на вершине близлежащей сопки по прихоти какого- то свихнувшегося НачПо. Эту надпись моряки по её возникновении метко перекрестили в "хрен с вами". Чуть поодаль над тыловыми флотскими лабазами и складами высилась другая, более внушительных размеров сопка "Иосиф", названная так потому что гребень её напоминал профиль Сталина.
Наш корабль, развернувшись в узкости бухты, пришвартовался лагом к тыльной стороне пирса, и на время стоянки командир БЧ-5 вывел из действия кормовой эшелон. На корабле сразу спало ходовое напряжение, ожили коридоры снующими по делу и без дела моряками, деловые и довольные пассажиры- политработники с папками и портфелями потянулись к трапу, а я вышел на верхнюю палубу полюбоваться на давно забытые пейзажи. Во времена моей офицерской (или правильнее будет сказать- лейтенантской) молодости мне довелось пару лет послужить на техасских кораблях и не могу сказать, что от этой службы у меня остались приятные впечатления. По сравнению с Владивостоком Техас, как место жизни и место службы,- конечно же "дыра", и нас, владивостокских моряков, местные тихо не жаловали полагая, что в условиях большого приморского города у нас не служба, а манна небесная. Хотя чего греха таить: доля истины в этом их подозрении была.
А почему "Техас", спросите вы. А потому что так в просторечии у жителей Приморского края и у моряков Тихоокеанского Флота назывался посёлок Тихоокеанский, выросший между сопок Уссурийской тайги рядом со старой рыбацкой деревенькой Промысловкой. Вырос посёлок этот не так давно: лет ...дцать назад он только только начал застраиваться многоквартирными более- менее современными домами. Флот наращивал свою мощь, пополняясь новыми кораблями, и для семей офицеров и мичманов требовалось жильё в возростающем колличестве. Развлечений для местного люда было мало: дом офицеров, кинотеатр, военторговские магазины да два кабака- один рангом повыше, где как правило заседала "чистая" публика: офицеры, мичмана и их жёны, и другой- рангом пониже, где преобладали рабочие с местного завода ЖБИ, шофера с военторговских складов, гражданские матросы вспомогательного флота- с буксиров и водолеев и прочая шатающаяся по бескрайнему Приморью всякая сомнительная публика без определённых занятий и, как правило, места жительства. Службу и жизнь в Техасе можно было охарактеризовать одним словом- прозябание. По вечерам на центральную площадь между кабаком и автовокзалом приходили битком набитые грузовики- "скотовозы", сгружая партии сходных офицеров и мичманов с кораблей, чтобы на следующий день в шесть- шесть тридцать утра так же загрузить их в свои чрева и доставить на службу, ибо от посёлка до пирса эскадры не много ни мало, а восемь километров по безлюдной таёжной дороге. Эх "скотовозы"! Вот где было истинное равенство и братство, не снившееся отцам Великой французской революции, а уж тем более нашим доморощенным демократам: молодой мичманок восседал на коленях у старого капитана второго ранга, который в свою очередь насмерть вдавил в борт кузова двух ошалевших старлеев. На руках же у мичманка высилась гора из дипломатов, бэков и авосек, ибо стоящие в этом "скотовозе" в тесноте как сельди в банке пдпирали подволок кузова что эрмитажные атланты- ручками. Горе не удержавшемуся на поворотах и колдобинах (какое же русское шоссе- без колдобин?): матюги и общее презрение окружающих, подкреплённые ощутимыми пинками пыльных офицерских башмаков, были несчастному "наградой". Для устойчивости впредь, потому как здесь срабатывал принцип домино: не устоял один- валятся все. Приплюсуйте к этому годами не убиравшееся от дорожной пыли нутро "скотовоза". Можно было, конечно, ходить со службы и на службу пешком, но... Но пошаливали тигры в тайге, а в день зарплаты "пошаливали" и солдатики из местных стройбатов. Хотя ходили и пешком, не без этого. Для штаба бригады и эскадры выделялся небольшой, но ухоженный автобус. И сунувшемуся в него по наивности новичку или командированному вежливо давали понять, что "это для офицеров штаба". Подводники с атомоходов приезжали на сход со своего Павловска (ударение на "о") на комфортабельных и мягких львовских автобусах.
Так у людей, заброшенных сюда распределением и отделом кадров, проходили дни, месяцы и годы. Развлечений было мало: прогулка с принаряженным семейством по центральным улицам посёлка в выходные дни, походы в кабак или кинотеатр на новый фильм, шашлыки в тайге, поездки на далёкий пляж летом и изредка- в Находку на знаменитую на всё Приморье барахолку.

"Край далёкий, край забытый на краю земли
Край, в котором полудико протекают дни..."

-Пел в те времена с магнитофонных лент по офицерским каютам один местный бард, тоже из военных моряков. Правда пел он про посёлок Ракушка, что немного севернее Техаса. Но по сути слова этой невесёлой песни подходили и к посёлку Тихоокеанский и к Видяево, и к Гаджиево,- ко всему огромному колличеству "точек" и баз, куда Родина распихала далеко не худших своих сыновей, снабдив их минимумом: как для своей защиты, так и для жизни. Понятно, почему эти ребята не любили тех, кого служба занесла в большие города вроде Владивостока. Мы это понимали и не обижались, тем более, что военная служба переменчива, особенно если у тебя нет "волосатой лапы": завтра ты можешь получить назначение на какой- нибудь "техасский" корабль, а техасец или ракушечник, не веря свалившемуся на него счастью, перебраться во Владивосток.

Продолжение следует

"Переход в Техас" (продолжение)


-Приходи кума любоваться! - За спиной, улыбаясь во весь рот, стоит Стас в расстёгнутом комбинезоне и с перепачканной, но довольной физиономией.
-Неужели сделали?
-А то! Давай-ка, Миша, покрутим его на холостых оборотах. Есть такая возможность?
-Не проблема, Стас. А командира БЧ-5 предупредили?
-Командир БЧ-5 для нас с тобой, Михаил,- Господь Бог и воинский начальник. Валерию Дмитриевичу мы будем сдавать генератор уже под нагрузкой.
Ну что ж, решено. Со Стасом идём в ПЭЖ, где вахтенный механик лейтенант Боря Степанов наяривал уже поди десятый стакан чая с мёдом и сгущёнкой одновременно. Дребезжание молотящих дизелей, доносящееся из носовой электростанции, не давало забыть о моих проблемах. Несколько дней тому назад произошла довольно банальная история: в расходную топливную цистерну носового эшелона, работавшего в стояночном режиме (котёл плюс турбогенератор) наши трюмные по недосмотру закачали обводнённый мазут. Водичка попала на форсунки, факел в работавшем котле погас, и эшелон "сел", дав об этом знать обитателям корабля тихо гаснущим светом в корабельных помещениях. Всё бы ничего, но стоявший на вахте у работавшего в носовой станции турбогенератора молодой матрос растерялся, это была его первая нештатная ситуация на вахте, из головы у него напрочь вылетело, что ему нужно делать в таких случаях, и результат- спалённые подшипники генератора. А корабль- бегает в море, а у носовых дизель-генераторов (и без того конструктивно- капризных) ещё и их весьма небогатый моторесурс... Вот и было принято решение, не обращаясь в технические органы Флота, выходить из ситуации своими старыми, проверенными средствами, а именно- обратиться к нашим друзьям из турбинного цеха Дальзавода, мастерам своего дела Толику и Стасу и попросить их за соответствующий "эквивалент" перезалить подшипники белым металлом и установить их вновь на злополучном турбогенераторе, притерев их по месту. Ребята согласились, перезалили, сегодня приехали устанавливать, а узнав, что у корабля выход, и что к ночи мы должны вернуться,- не бросили нас, а остались на борту, предварительно позвонив и договорившись со своим мастером. Ну и разумеется, увеличив "эквивалент".
Объясняю ситуацию Боре и убедившись, что он уяснил задачу, спускаюсь со Стасом в носовую электростанцию. Толик, мои моряки- Маханько (постарше) и Балалайкин (помоложе) с нетерпением дожидаются нас. Подшипники генератора собраны, вал вручную провёрнут. По "каштану" из станции вызываю носовую машину и прошу подать пар в носовую станцию на турбогенератор предупредив, чтобы по нашей команде готовились принимать отработку. Поехали! Балалайкин с остервенением работает рукояткой пускового маслонасоса, Маханько крутит задвижку отработанного пара, в то время как Стас маховиком свежего пара страгивает вал турбины и ротора. Пошли обороты. Прикладываю к уху слухач и поочерёдно прослушиваю подшипники: вроде пока всё в норме, посторонних шумов не наблюдается
-Прибавим ещё? - Довольный Стас опять улыбается во весь рот: одна рука на маховике, другой он опирается о станину.
-Давай ещё помаленьку!
Так помаленьку и потихоньку вышли на полные обороты и покрутив на них турбину ещё какое-то время, тщательно её при этом прослушивая, остановили турбогенератор и привели всё в исходное.
-Ладно,ребята. Пока всё нормально. Погрузим ракеты, введём кормовой эшелон и проверим генератор уже под нагрузкой. А пока цель учений считаю достигнутой и объявляю перерыв до приготовления корабля к бою и походу. Вас, милостивые государи,- обращаюсь к Толику со Стасом,- прошу в мою каюту на консилиум.
Не запахло ли спиртным? Стас с Толиком переглядываются и вытирают руки ветошью.
-Нам грамм пятьдесят оставьте, товарищ старший лейтенант! - Весело кричит вдогонку всё понимающий Маханько. -На протирку подшипников!
И последнее,что я слышу, покидая носовую станцию,- искренний вопрос Балалайкина, адресованный более старшему товарищу: -А что такое "консилиум", Вить? - И вполголоса авторитетный ответ Маханько: -Шило пить будут.

"Переход в Техас" (продолжение)


В каюте у открытого иллюминатора стоит, покуривая, Володя Тарасов, с тоской уставившись на каменную надпись "Ленин с нами",-её очень хорошо сейчас видно из иллюминатора нашей каюты. И хотя Володьку Бог миловал от Техаса и его кораблей, всепроникающая грусть отдалённости этого места от утех цивилизации достала, похоже, и нашего электрика. Стас с Толиком осторожно, боясь напачкать, потихоньку рассаживаются на наши каютные сиденья: расхристанно вращающийся корабельный стульчик и обувную полочку у письменного стола.
-Мойте руки, ребята! Полотенце- на вешалке.
Пока наши друзья тусуются у рукомойника, я достаю из своего рундука банку тушенки, банку дифицитнейшей севрюги, четвертинку белого хлеба и бутылку грузинского коньяку "три звёздочки". Стелю на стол газету и расставляю на нём все вышеперечисленные вкусности, попутно замечая как володькин взгляд сосредоточился на коньяке , и что тоска в его глазах сменилась озабоченностью предвкушения.
-Володя, - говорю ему,- Распорядись у соседей насчёт стаканов.
-Сколько? -Застывает в дверях Володька. В этом коротком вопросе всё: нальют или продинамят?
-Один у нас есть, - не замечая вовкиной озабоченности делаю расклад я, - значит ещё три. - Тарасов пулей исчезает за дверью.
По первой разливаю не торопясь и аккуратно. Стасу с Толиком по пол-стакана. Себе и Володьке на два пальца.
-За исправный генератор! - Провозглашаю я тост, слегка приподняв свой стакан. - Чтобы работал долго и безаварийно.
Согласно крякнув в знак одобрения, Стас одним махом жахнул коньяк и занюхал корочкой душистого корабельного хлеба. Толик отпил маленький глоток, посмаковал его во рту с видом знатока, затем споловинил свой стакан, закусил сделанным ранее бутербродом с севрюгой и только после этого добил остальное. Мы с Тарасовым выпили свои порции сразу.
-Нет, Толя, что мне в ворошиловских механиках нравится,-так это их солидность: марку флота перед нами, работягами, держат строго! - Пускается в философскую беседу Стас, утирая губы носовым платком.
-Угу! - Соглашается кивком головы Толик, прожёвывая свой бутерброд.
-Ну и мы всегда рады услужить хорошим людям! - Улыбается Стас. -А то среди вашего флотского брата тоже разные попадаются. Тут недавно к нам приходил один, с "Октябрьского": "Сделай мне новое рабочее колесо к пожарному насосу; с меня,-говорит,-стакан". И с таким видом, знаешь, будто не стакан а канистру предлагает. Ну мы с Толиком вежливо ему так объяснили, что "стакан" мы обычно принимаем от флотских, позволяя им с нами познакомиться и соглашаясь выслушать их просьбу. Допёр, правда, сразу. Сделал обиженную рожу и ушёл не попрощавшись. Вот ведь какие бывают люди, - деланно горестно вздохнул Стас.
-Молодой он ещё был, - вставляет Толик. - В чинах лейтенантских.
-Ну так что ж, что молодой, - не унимается Стас. - Раз молодой, так спроси у старших товарищей: что, чего, почём и сколько. Как подойти к людям,- спроси, раз в училище этому не учили.
-Правильно, на "Ворошилов" зайди. Поговори с тамошними ребятами, - подмигивает нам с Володькой Толик.
-А что, - согласно кивает Стас, - "Ворошилов" правильный корабль . Есть чему поучиться.
Коньяк разобрал ребят быстро, нас с Володькой тоже слегка достало. Разливаю остатки. Теперь уже всем одинаково.
-Ну! Чтобы елось, да пилось! Чтоб хотелось и моглось! - Произносит свою любимую тираду слегка захмелевший Стас. Ничего не остаётся как присоединиться.
-Механисьёны! - На пороге, с шумом распахнув дверь в каюту, появляется Гришка Слободянюк- усатый верзила, командир зенитно- ракетной батареи БЧ-2 и по совместительству заведующий кают- кампанией. Свой человек.
-Я в посёлок с оказией за продуктами! Вам не надо ли чего?
-Бутылку коньяка и пару банок мёда, Гриша. - Я достаю из кармана кителя деньги и протягиваю Слободянюку.
-А мы сегодня помоемся? - У Григория тоже свой интерес.
-Всенепременнейше, Гришенька.
-Тогда я пошёл. - Довольный Слободянюк аккуратно исчезает, прикрыв за собой дверь.

"Переход в Техас" (продолжение)


Всё таки хорошо, что у нас в Дальзаводе есть такие друзья, как Стас с Толиком. И не только они одни. А что было бы, если бы их не было? Авария турбогенератора требовала однозначного заводского ремонта. Вся писанина, разбирательства, хождение по инстанциям заняли бы уйму времени. Круг высоких начальников, знающих об аварии, разросся бы неимоверно. И корабль, и его Командира, и командира БЧ-5 (не говоря уже обо мне) топтали бы с неимоверным усердием на всех уровнях и собраниях. И даже по прошествии времени эту уже позабытую аварию наверняка вспомнили бы, если бы пришла пора кому то из нас или получать очередное звание, или уходить на повышение. Но это не главное. Самое паскудное, что всё это время, потраченное на разбирательства, на отписку по инстанциям, на составление и утверждение ремонтных ведомостей и, наконец, на сам неспешный ремонт, на ходах вместо простой, надёжной турбины молотили бы вовкины дизеля, достаточно капризные по конструкции. Вырабатывая электроэнергию, а заодно и свой ресурс. А на стоянке, по различного рода готовностям, молотила бы кормовая машинно-котельная установка вкупе с кормовым турбогенератором без замены и резерва. Наверное месяца через три, четыре или пять эти злополучные вкладыши были бы всё таки перезалиты, но не на серьёзном судоремонтном заводе высокоразрядными отцами- работягами, а на какой- нибудь чахлой флотской плавмастерской такими же малоопытными матросами срочной службы, как и мои собственные.
Со времён царя Гороха на нашем Флоте действовала (и действует!) крайне порочная и неэффективная система саморемонта, работающая по принципам "всё своё вожу с собой" и "сделай сам", преподносимая нашими высокозвёздными недоумками как высшее достижение отечественной военно- морской мысли. От нищеты и глупости, наверное. И начиняли корабли с самых стапелей тоннами ржавеющего и неохватываемого железа, именуемого ЗИПом (ЗИП- запасные инструменты и приспособления), которое ржавело, просералось, менялось на что то более в данный момент нужное или просто выбрасывалось за борт, потому как хозяйственному мичману Пантэлээнко из службы снабжения понадобились удобные ящики для сухих продуктов. Выходил из строя тот или иной механизм и матросики со своими командирами групп, как истые герои, работая по ночам, расковыряв механизм до неузнаваемости и потеряв при этом в грязном и тёмном трюме половину болтов, гаек, вкладышей и прокладок, так и не поняв в чём тут дело, очумело тёрли грязными руками красные глаза и размазывая сопли шли спать, оставив раскуроченный агрегат в таком виде уж точно- до заводского ремонта.
Как мы завидовали (и завидуем!) американцам (французам, немцам, англичанам), чьи огромные многотоннажные плавучие судоремонтные заводы- мастерскими их назвать как то язык не поворачивается- с вертолётным парком на борту, начиненные самым совершенным оборудованием, которое обслуживают за хоршую плату самые квалифицированные рабочие, рассекают моря и океаны. Как мы завидовали их продуманной системе судоремонта. Оперативной системе судоремонта,когда не тратят времени на разбирательства что и почему,- железо есть железо,- всякое может быть, а тут же доставляют на корабль необходимое оборудование и бригаду специалистов- ремонтников. Если нужно- вертолётом. Если нужно- самолётом. Если нужно- в любую точку земного шара по первому требованию.
Но у нас- не-ет! Шиш вам с маслом "по первому требованию"! Ты, голубь, сначала объясни, почему у тебя механизм вышел из строя! Вахтенный "проспал"? А почему он проспал? А как вы людей на своём корабле (БЧ, группе) к вахте готовите? Для начала- оргпериод (группе, БЧ, кораблю). А на комсомольском собрании этого вахтенного разбирали? Что? Не комсомолец? А как это на вашем корабле (БЧ, группе) поставлена партийно- политическая работа, что у вас есть некомсомольцы? Тебе когда, голубь, очередное звание получать? Хрен с маслом ты его получишь у меня во время! С командира группы- треть оклада долой, с командира БЧ- треть оклада долой, Командиру корабля- выговор. И по партийной, по партийной не забыть их продрать! Замполит, запиши! Готовьте ремонтные ведомости и мне- на подпись. Что? Уже готовы? Догадываюсь, чего вы там понаписали... Ведомости переписать! И повнимательнее, повнимательнее. Завтра? Кой хрен завтра! У меня приёмный день после дождичка по четвергам. Вот тогда и приносите. Своевольничать тут будут! Таких козлов и гадов, как вы у меня- целый флот, а я- один!

......Вашу мать!


Продолжение следует

"Переход в Техас" (продолжение)


Шум в носовой станции, хлопоты по генератору, неординарность обстановки и выпитый коньяк слегка разморили наших друзей. Предоставив им свои койки в качестве диванов, мы с Володей вышли на верхнюю палубу: он- стобы построить и расставить своих "аварийщиков", ибо была дана команда "Корабль к приёму ракетного боезапаса приготовить", а я- чтобы подышать свежим воздухом, помочь Тарасову вытащить на свет божий аварийщиков из машинно- котельной группы ( ракеты допринимали в кормовой погреб ) и полюбоваться на когда то близкие и родные техасские корабли.
С другой стороны пирса, у самого его среза диагонально кормой пришвартовался старый артиллерийский крейсер "Адмирал Сенявин", образуя своим длинным корпусом своеобразную бухту- прибежище для прочей "мелочи": тоже старого ещё хрущёвских времён постройки "гвардейца" "Варяга", двух газотурбинных БПК "Ташкента" и "Николаева", древнего эсминца "Вдохновенный", давно потерявшего ход как старик- последние зубы и плавмастерской, которая меньше всего соответствовала своему прямому назначению, а более всего служила в качестве плавучей гостиницы для бригадных и эскадренных начальников разного уровня. Эдакий "ресторан-поплавок" под военно-морским флагом. На фоне всей этой коллекции наш корабль с непривычной для этих мест архитектурой казался пришельцем с другого мира- причём мира более лучшего и комфортного, нежели техасский. Я огляделся и мне показалось, что в этом своём умозаключении я не одинок. Похоже, что те немногочисленные представители нашего доблестного экипажа, которые как и я вылезли на верхнюю палубу кто по делу, а кто- из праздного любопытства, разделяли со мной эти чувства: так иностранный турист из Европы или Америки, попадая в Союз, с некоторым оттенком доброжелательной снисходительности смотрит сверху вниз на окружающую обстановку и людей. Соответственно и "техасцы" смотрели на нас, стоящих на верхней палубе "Ворошилова", как и положено советским гражданам смотреть на опрятную и довольную "интуру": хмуро и из подлобья, прикрываясь деланным безразличием и служебной суетливостью.
-И среди этой каменной тундры целых три года "тянуть лямку", товарищ старший лейтенант?
Я оглянулся. За спиной стоял матрос Заика с приоткрытым ртом, уставившись в даль залива Стрелок. В глазах у заведующего кладовой НАП великое удивление, покорность судьбе и потуги осмыслить данность.
-А кому то, Заика, и не три года, а всю жизнь. И без возможности под старость вырваться хотя бы во Владивосток- подохнуть в большом городе.
-Мне это непонятно, товарищ старший лейтенант. - Тихо и серьёзно сказал Заика. И он не шутил. Ему, русскому украинцу, призванному на Тихий океан из сердца города Киева и попавшему (слава Богу) служить на владивостокский корабль, эти места внушали тихий ужас.
-Ну не так уж всё и плохо с одной стороны, - попытался я успокоить матроса. -Люди в конце концов ко всему привыкают, даже к таким местам как эти. Здесь офицеры и мичмана и квартиры получают быстрее, чем во Владике,- да и городок тесный: все друг друга знают, вместе праздники справляют, вместе на море, на рыбалку, на шашлыки. Вот подожди, когда зазеленеет вовсю, если придём сюда ещё до твоего увольнения,- по другому заговоришь!
-Ой, навряд ли, товарищ старший лейтенант,- покачал головой Заика. -Не нравятся мне эти места.
Не стал я разубеждать на этот раз матроса. Ибо прав он был. Сюда хорошо прибежать с моря на день-два, но не более. Навевали эти места тоску смертную, а помноженные на особенности национальной военно- морской службы,- и вовсе превращались в каторгу. Сюда нужно было вкладывать деньги. Много денег! Создавать и выстраивать мощную инфраструктуру Главной Базы Тихоокеанского Флота: строить классные дороги, подъездные железнодорожные пути, современные причалы и береговые судоремонтные заводы. Строить тепловые электростанции, а не убогие угольные котельные. Строить современные универмаги и универсамы, кафе и рестораны, театры и кинотеатры, поликлиники, детские сады и школы. Базы отдыха и т.д. и т. п. Ну не нам, старлеям, адмиралов учить! Казалось бы, раз достиг высот, значит и мозги должны быть державными, а не шкурными! Но нам, старлеям тех незабвенных времён, это по наивности только казалось...
Я поглядел через пирс на БПК "Николаев". Он пришёл сюда, в эту тихоокеанскую дыру с Чёрного моря не так давно. Адмиралы в Москве посчитали, что надо усилить Тихоокеанский Флот таким вот большим противолодочным кораблём. Выбор пал на черноморский "Николаев". И вместо того, чтобы по-людски сколотить из тихоокеанцев приёмный экипаж, отправить его на Чёрное море принять и перегнать на КТОФ корабль, эти самые дебилы (других слов бумага не терпит) в адмиральских погонах, с "мясом", с "корнем" отрывают черноморских офицеров и мичманов с привычных и насиженных мест и отправляют их с кораблём на Тихий океан. А ведь люди получили в Севастополе жильё, худо- бедно наладили свой быт, устроили свои семьи. Была массовая истерика и слёзы. Распадались семьи. Рушились карьеры и жизненные планы. Московских дебилов в адмиральских погонах это не интересовало. Своих сынков и внучат они в такие жопы не кидали.
Я встречал "Николаев" после прибытия его сюда, в Техас. Хмурым снежным и ветренным днём нас, экипажи техасских кораблей, построили в каррэ на плацу возле учебного корпуса (вечно холодного, пустого, четырёхэтажного и вообще чёрт- те знает для какой надобности выстроенного). В середину нашего каррэ вывели экипаж "Николаева". На несчастных ребят, на которых выпал злосчастный жребий вместо лазурных севастопольских бухт и пейзажей, достойных Айвазовского, любоваться впредь только каменной тундрой бухты Абрек,- больно было смотреть. Речь нашего комбрига была подстать погоде и природе. Суть её сводилась к тому, что черноморцам, прибывшим на новое место службы, никак нельзя расслабляться; им надо напрочь забыть всё тёплое и южное и привыкать к "настоящей" службе.
-Вы там попривыкли к средиземноморским круизам по четыре- пять месяцев, - вещал в матюкальник комбриг, - А наши корабли по одиннадцать- двенадцать месяцев из моря не вылезают! И вообще! Бдительность! Собранность! И ещё раз бдительность! Слева от нас - комбриг показал рукой - Волчанец: зона строгого режима. Справа- Большой Камень: зона особого режима. Освободившиеся зэки добираются до большой земли через нас: посёлок Тихоокеанский. У офицеров здесь и деньги отнимают и люди, бывает, пропадают!
Несмотря на поганую погоду и не менее поганую речугу комбрига, который, похоже, так довёл ею себя до исступления, что вот вот готов был, отбросив матюкальник в сторону, встать на полусогнутых, рвануть на себе шинель, чтоб пуговицы отлетели, и заорать на всю бухту, как последний пахан из того же Волчанца: "Это ТИХООКЕАНСКИЙ ФЛОТ, С- С- СУКИ- И- И!!!",- лица наши светились улыбками: не каждый день начальство нам такую "цыганочку с выходом" устраивает! Не каждый. Но николаевские моряки юмор не оценили. Рожи их продолжали оставаться хмурыми и несчастными. Потом они попытались разбежаться. Кто мог- напрягал связи наверху. Кто не имел связей- писали рапорта на перевод, швырялись партийными и комсомольскими билетами. Но это мало помогало здесь. ( "Это Тихоокеанский Флот, с- с- суки- и!" ) Здесь к этому привыкли. Да и николаевцы пошумели, попили шильца по каютам, да понемногу и успокоились.
Вечер набирал обороты. Корабль стоял лагом к пирсу, кормой к сопкам. У кормового зенитно- ракетного погреба суетились люди, на пирсе стоял ракетовоз с рабочим краном, готовый отдать нам ракету, а два других ждали своей очереди на бетонке у КПП. От "Вдохновенного" вкусно тянуло свежей выпечкой, а за трапом плавмастерской какой-то старый мичманюга- ветеран с красной морщинистой рожей, над которой долго и упорно работали местные ветра и корабельное "шило", в альпаке- таком же старом и заношенном,- расположился с удочкой. Военно- морская идиллия.


Окончание следует

"Переход в Техас" (окончание)


Во время приёмки последней ракеты ввели в действие кормовой эшелон, и поскольку котлы в нём остыть не успели, то пары подняли быстро. Минут через пять после этого сидевший в ПЭЖе командир БЧ-5 услышал из носовой станции доклад, доставивший ему насказанное удовольствие: "Турбогенератор готов к приёму нагрузки". Боясь, не ослышался ли, Чернов для верности переспросил там ли представители промышленности. Носовая станция голосом Маханько ответила, что там. -А там ли командир группы? -Снова переспросил носовую станцию наш "бык". Ему ответили, что и командир группы там. Валерий Дмитриевич вытер платком лоб, крякнул для уверенности и знакомым, не терпящим возражений командным голосом ( который так хорошо знали все на корабле ) пробасил в "каштан": -Добро! Принять нагрузку на турбогенератор со своего щита! -И только когда на сигнальном табло в ПЭЖе загорелись лампы свидетельствующие, что первый генератор принял на себя нагрузку, а из раскрытого люка, ведущего в носовую станцию, характерно шумнуло берущей нагрузку турбиной, черты нашего командира БЧ-5, как рассказывал мне потом электрик Володя, заметно разгладились, лик посветлел. Поплясав хороводом ( почти как папуасы с Новой Гвинеи ) вокруг работающего генератора ещё минут десять для порядка, оставив Маханько на вахте, Стас, Толик и я поднимаемся в ПЭЖ.
-Ну! Сделали? -Лик Валерия Дмитриевича светел и радостен.
-А как же! -Улыбается Стас. -С такими то ребятами как у вас, Валерий Дмитриевич, и горы свернуть можно, -не то что генератор починить! -Стас подмигивает уже мне. -Вы минут пятнадцать носовой дизелёк ещё погоняйте для спокойствия, хотя я думаю всё должно быть в порядке. Турбина пошла легко.
-Ну отлично, молодцы! -Чернов радостно потёр руки. -Михаил Петрович! Принимайте вахту. А вас, мои дорогие, прошу со мной.
Толик со Стасом переглядываются: ну что за день! Наливают и тут и там!
Ракеты доприняли и на корабле вновь сыграли Приготовление. А поскольку у нас в БЧ-5 всё к тому времени уже крутилось и вертелось, на Приготовление корабля к бою и походу много времени не ушло. Мы отдали швартовы, отошли от пирса и в узкости бухты Абрек развернулись машинами на выход из Стрелка. И пошли к себе домой, во Владивосток, потихоньку набирая обороты и оставляя за кормой Техас со всеми его заботами и проблемами.

Вам никогда не приходилось рассекать моря и океаны тихими, спокойными ночами, когда на небе одна луна и мириады рассыпанных звёзд, а на воде -лишь лунная дорожка, да волшебная фосфорисцирующая пена от крутящихся под водой винтов? Нет ничего более притягательного и красивого на море, как ночное хождение по нему в тихую погоду и лунными ночами. Ночное море чарует, завораживает. Вот как сейчас! О береге можно было только гадать по тем редким огонькам -светлячкам, которые оставляли либо сторожка охранителя заповедника, либо заставы пограничников, либо посты радиодозора, раскинувшиеся на верхушках скал и сопок. Трудный день ( хотя почему трудный? Обыкновенный ), да чувство выполненного долга по хорошему расслабляли и поднимали настроение. Ну что же, всё сделано как надо, и всё идёт как надо. Крутятся мои винты, корабль снова боеготов и о наших маленьких местных тайнах никто ( кому не положено ) никогда не узнает. Обеднела Родина от двух литров спирта, пущенного на благое дело? Нет, не обеднела.
К топливному причалу мыса Голдобин пришвартовались без проблем. У БЧ-5 вновь была бессонная ночь ( что на ходовом корабле скорее правило, а не исключение ), но к утру топливо на борт приняли. Толик со Стасом уходили от нас утром, выспавшиеся и довольные: на вершине сопки, там где по Голдобину проходит окружная дорога, они остановились, поджидая автобус, и долго махали кораблю руками. Экипаж стоял в это время на вертолётной площадке в ожидании подъёма флага, а я нёс вахту в ПЭЖе, прихлёбывая сладкий чай, заботливо заваренный химиками -водоподготовщиками.

Невольную улыбку,вызвала картина выступления комбрига.Воочию представил всё это...Кроме слов похвалы,и легкой зависти,к литературному дару автора,ещё много всяких-разных мыслей вызвало повествование.И тихую грусть,и светлую радость от того,что помним,и ценим.Молодец,сказать то,более и нечего!

_________________
piligrim_111

И я до сих пор улыбаюсь, Юра, когда вспоминаю это памятное комбриговское выступление. И ведь человек то по своему далеко не глупый, и как командир бригады- вполне состоявшийся. Но такова была система ( да и сейчас никуда не делась по сути ): "давить" всё и всех.

А может даже от понимания происходящего,и от бессилия что либо сделать.И своим выступлением,и истерическими нотками,давал понять,что мол-П..ДЕЦ!!!ПОПАЛИ ВЫ МУЖИКИ!!!...Ведь и не глупый,и командир толковый.А от него ничего и не зависило!И вполне вероятно,что в одиночку и напился после этого,до посинения.Мол, плетью обуха не перешибёшь.СИСТЕМА!!!

_________________
piligrim_111

Нам назначено, товарищ, с тобой
С кораблей обозревать шар земной
И в далёкой- предалёкой дали
Вахты трудные нести...
Воют снасти, из трубы- чёрный дым
Океан считаем домом своим
И который год солёной волной
Нас встречает дом родной.

Наш корабль рассекает волну
Боевую оттащил не одну
А солёная морская купель
Для него- что колыбель
Мы опять под рёв котлов и турбин
Ходовую вахту вместе стоим
И гадаем всё опять и опять
Как нас будут дома ждать.

Неба синь и островов бирюза
Очарованных матросов глаза
Перламутровые гребни волны
Дивной музыкой полны
Мимо шлёпает рыбацкий барказ
Рыбаки вовсю приветствуют нас
А в кильватер к нам прилип супостат
Серый "штатовский" фрегат

Но когда нибудь наступит конец
Нас с тобой заменит новый малец
И корабль наш уйдёт под рассвет
Мы взмахнём ему рукой, глядя вслед
Здесь не нужно никаких громких слов
Он и нежен с нами был, и суров
Лишь привидится когда нибудь в снах
На Сейшельских островах...
На Канарских островах...
На Карибских островах...

С наступившим Новым Годом, Противолодочники!

Коллеги: очень много интересных рассказов о службе на Северном и Тихоокеанском флотах периода второй половины 70-х, 80-х годов на сайте Приморской региональной общественной организации "КРЕЙСЕРСКАЯ СЛАВА"- kreisers.narod.ru

подраздел- Ветераны о флоте России (Архив)

Спасибо marinistu! Порадовал высокохудожественным и достоверным повестовованием.Настоящий Техас с его Далласом отдыхают. Так явственно пахнуло корабельным духом,командами,сжатым пространством постов,кают и кубриков.. И конечно морем. Где теперь эти комбриги,летёхи,стасы-толики, заики,наши пароходы,великая страна?.. Так и слышится фраза бессмертной книги Стивенсона "..до сих пор мне снятся по ночам буруны,разбивающиеся о его берега,и я вскакиваю с постели,когда мне чудится хриплый голос капитана Флинта"Пиастры!Пиастры! Пиастры!"